Большевики сбросили ее в ствол шахты вместе с другими Романовыми, и перед смертью она перевязывала их раны…

Александрийский дворец в усадьбе «Нескучное»

Они покидали дворец навсегда, ехали по широкой подъездной аллее в последний раз — и где-то в глубине души предчувствуя это, глядели в окошки кареты, каждый со своей стороны. Сергей Александрович скользил взглядом по заснеженным кронам деревьев, а Елизавета Федоровна вдруг порывисто оглянулась, стараясь разглядеть двух каменных псов, охранявших вход в здание Александринского дворца. Место, где она была очень счастлива...

Начало января 1905-го выдалось суетным и горьким. В первые дни года государь подписал прошение великого князя Сергея Александровича об отставке с должности генерал-губернатора Москвы, но командующим войсками Московского военного округа оставил. Князь с семьей покинул губернаторский особняк на Тверской и переехал в резиденцию в Нескучном саду, чтобы отдохнуть, собраться с мыслями и определить, как жить дальше. Но спустя неделю случилось Кровавое воскресенье — и вечером 9 января они, снова спешно собравшись, отправились в Кремль. Теперь безопасно было только там. А Александринский дворец — свидетель счастливых лет — остался позади.

...Вот растаяли очертания белоснежного фасада с чудесными полукруглыми балконами на изящных колоннах, резными арками перед окнами третьего этажа — все давно уже называли дворец «маленьким Версалем». Скрылись из виду роскошные въездные ворота, украшенные скульптурами — аллегориями изобилия. Отныне всему этому предстояло жить только в памяти.

Четырнадцать лет назад, в 1891 году, когда великая княгиня Елизавета Федоровна перешагнула порог своего нового дома, она постаралась побольше узнать о его истории. Ей вообще было свойственно желание как можно полнее постичь свою новую родину, ее веру, культуру и язык. Вот и теперь она старалась запомнить бесчисленные русские фамилии всех тех людей, которые строили этот прекрасный особняк или обитали здесь. Трубецкие и Демидовы, Голицыны и Орловы, Сериковы и Вяземские…

Ей рассказали о том, что когда-то три аристократические усадьбы, принадлежавшие разным семьям, в конце концов объединили в одну, под общим названием «Нескучное», — Елизавета Федоровна повторяла трудное слово раз за разом, пытаясь добиться верного произношения. Имена собственные давались ей труднее всего — взять хотя бы князя Трубецкого, давшего усадьбе это диковинное название: он устраивал здесь разнообразные увеселения в далеком XVIII столетии. А прекрасный Александринский дворец, оказывается, назывался сначала Демидовским, и там, говорят, все сплошь было уставлено клетками с певчими птицами — владелец, заводчик Прокофий Акинфиевич Демидов, был человеком эксцентричным, славился коллекциями минералов и картин, гербариями и редкой библиотекой, слуг обряжал шутами, да что там, по комнатам свободно бегали кролики, обезьяны и кошки…

А ботанический сад, разбитый им в усадьбе, считался лучшим в России и одним из первейших в Европе… Зато легкой для запоминания оказалась фамилия графа Федора Орлова. Тот, приобретя усадьбу, постарался придать ей респектабельности — это при нем появились прелестные Чайный и Ванный домики, гроты, ротонды и мостики. Брат же его, легендарный Алексей Орлов-Чесменский, напротив, привнес сюда дух безудержных развлечений — от маскарадов и фейерверков до катаний на лодках и кулачных боев.

Великий князь Сергей Александрович, генерал-губернатор г. Москвы
и Великая княгиня Елизавета Федоровна, 1887 г.

Будучи страстным лошадником (это в честь него порода рысаков именуется «орловской), граф построил вблизи дворца самый большой в Москве манеж и конюшни. Его дочь-наследница характером и стремлениями пошла не в отца: завидная невеста и красавица, замуж она не вышла, всю себя отдавала вере и благотворительности, внесла самое крупное пожертвование на московское ополчение во время войны 1812 года. Рассказывая об этом новой владелице, смотрители всплескивали руками: как описать пожар, охвативший тогда Москву? И как не поверить, что только чудо спасло дворец от сожжения, — ведь в нем расквартировался вражеский генерал Лористон…

В 1826 году именно здесь праздновали коронацию Николая I. И место это, в те дни называемое «Майским домом», ему так понравилось, что он выкупил его у владелицы и подарил своей супруге Александре Федоровне. В честь нее резиденцию и называли отныне Александринским летним дворцом.

Ах, как преобразилось Нескучное с тех пор! Усадьбу реконструировали, парк переустроили на английский манер, на въезде поставили ворота и аллегорические скульптуры… Теперь здесь бывали все русские императоры, а в отсутствие высоких гостей парк открывали для посещения… Правда, простолюдины никак не могли взять в толк, что нельзя ходить по ухоженным газонам и клумбам, так и норовили потоптать траву и нарвать цветов. Тогда придумали смешную штуку: служителей вымазывали белой глиной, и они стояли неподвижно, притворяясь скульптурами. Стоило очередному нахалу потянуться за цветком — статуя оживала. На редкость действенная оказалась мера…

Впрочем, что теперь об этом вспоминать — больше красоте парка ничего не угрожало, вход для публики отныне закрыт. Въехав по дворец, Сергей Александрович на этом настоял: уединение было для его семьи важнейшей и почти недостижимой ценностью. Теперь великая княгиня пыталась осмыслить и запомнить историю дома, бродя по его залам, поднимаясь в домовую церковь на верхнем этаже, заглядывая во флигель (там историк Соловьев писал «Историю России с древнейших времен», эту книгу она читала).

Александринский дворец не был ни первым, ни единственным ее домом в России — она очень любила поместье Ильинское, где провела медовый месяц и первые годы брака, а с тех пор как Сергей Александрович стал московским генерал-губернатором, их официальной резиденцией был особняк на Тверской. Однако дворец в Нескучном затронул в сердце великой княгини особую струну — в нем в каком-то смысле отразилась история ее новой родины во всем своем богатстве и противоречивости.

…Что знала о России 20-летняя немецкая принцесса Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтская, когда в 1884 году готовилась стать женой великого князя Сергея Александровича Романова? В сущности, ничего, что выходило бы за пределы классического образования, положенного особе ее происхождения, и сведений о дальнем родстве с правящим семейством.

Когда Элле, как ее звали родные, исполнилось 14, от дифтерии умерли ее мать и сестра. Отец, великий герцог Гессенский Людвиг IV, снова женился — морганатическим браком, а Эллу и ее младшую сестру Алису отдали на воспитание в семью бабушки — английской королевы Виктории. О нет, о безудержном баловстве, жалости и праздности и речи не шло! Королева Виктория обладала железным характером, лишенным всякой сентиментальности, кроме того, исповедовала непреложные законы воспитания, где разнообразных «надо» и «нельзя» оказалось гораздо больше, чем «можно».

Королева Виктория
и заводчик Прокофий Акинфиевич Демидов

Девочек воспитывали в строгом соответствии с традициями и статусом: религиозность, благотворительность, занятия науками, музыка, живопись и домашняя работа. Эти принцессы умели все — топить камин, убирать комнаты, готовить, шить, вязать, даже огородничать. Строжайший режим и регламент, подробнейший этикет определяли каждый их шаг и каждое слово.

Элле такая жесткость воспитания шла, безусловно, на пользу. Нежнейшая красота — словно набросок пером по акварели, — и безупречно сдержанная вежливость маскировали очень сильный характер. Однако то, что могло стать своеволием и упрямством, стало настойчивостью и упорством, а главным достоинством юной принцессы Елизаветы оказалось умение в первую очередь смирять саму себя.

Во множестве поступавшие предложения руки и сердца были обусловлены не только ее принадлежностью к самому влиятельному царствующему семейству Европы — красота, ум и обаяние Эллы делали ее одной из привлекательнейших невест. Однако все претенденты на ее руку, среди которых были и Фридрих Баденский, и прусский кронпринц Вильгельм, получили отказ. А согласия удостоился сын русского императора Александра II и брат императора Александра III Сергей — согласно сложным связям правящих домов он приходился Елизавете еще и двоюродным дядей, и одновременно четвероюродным братом.

Это вовсе не был политический брак между заложниками престолов, обреченными скреплять отношения между своими странами. Во-первых, они были хорошо знакомы и очень нравились друг другу. Элла знала своего жениха всю жизнь — мало того, можно сказать, он познакомился с нею еще до ее рождения, когда в семь лет гостил с матерью в Дармштадте и произвел самое приятное впечатление на ожидавшую ребенка герцогиню Алису. А спустя год, снова приехав в гости, Сережа был совершенно очарован маленькой Эллой. Он не раз еще бывал в Дармштадте, и постепенно они с принцессой подружились, а потом и очень понравились друг другу.

Когда Сергею было 23 года, от тяжелой болезни умерла его мать, Мария Александровна, ближе которой для него не было человека. Он писал в дневнике, что с ее смертью изменилось все, ушло самое лучшее и святое, что никого и никогда он так не полюбит. Дневник вообще был для Сергея единственным другом — закрытый и скромный юноша, он только ему мог поведать свои чувства. Спустя год от бомбы народовольца Гриневицкого погиб его отец, император Александр II. И вновь лишь дневнику потрясенный Сергей мог доверить свой ужас — его сердце было разбито, он чувствовал себя уничтоженным.

На людях юноша держал себя в руках и не выказывал горя и страха, но его бывшая воспитательница, фрейлина Анна Тютчева, видела страдания князя и настойчиво повторяла: нужно жениться, нужно искать ту, которая вернет ему чувство семьи и близости. Именно тогда по какому-то наитию Сергей Александрович решил посвататься к Елизавете Гессен-Дармштадтской. И вот летом 1884 года в поезде, увитом цветами, на свадьбу приехала невеста со всей семьей — в том числе двенадцатилетней сестрой Алисой (так будущая последняя императрица России Александра Федоровна встретила своего суженого — цесаревича Николая Александровича). Бракосочетание сначала совершили по православному обряду, потом — по лютеранскому.

Семья Людовика IV, великого герцога Гессен-Дармштадтского. (Жена Алиса, сын Эрнст и дочери Элла и Аликс, 1879 г.)

Первые годы супруги жили в имении Ильинском, на Москве-реке. Буквально с первых дней брака Елизавета погрузилась в работу. Ей хотелось как можно скорее и полнее постичь мир своего мужа, стать своей в этой жизни, в этой стране, среди этих людей. Учиться ей было не привыкать, однако еще никогда работа не была такой тяжелой: огромный объем знаний нужно было усвоить в максимально короткий срок. И главным помощником и наставником стал муж. Он помогал супруге изучать русский язык — и в конце концов Елизавета овладела им в совершенстве, — российскую историю и географию, основы православия. Они много путешествовали — Сергей Александрович показал жене Европу, любимый Париж, Рим.

Со стороны ее жизнь, вероятно, предполагала совершеннейшую праздность и бесконечные развлечения. В реальности же… Бесчисленные общества и комитеты, школы, больницы и аптеки для крестьян. Помощь в случае пожара или падежа скота. Организация ярмарок, народных праздников и лотерей, приглашение в гости «на этюды» талантливых студентов...

Сергей Александрович постепенно свыкался с мыслью, что счастье для него действительно возможно. Впервые рядом был человек, для которого он составлял центр жизни, желавший у него учиться, искренне и охотно заявлявший: я хочу понимать тебя, хочу делить с тобой все, что для тебя важно и ценно. Великий князь долго привыкал доверять жене — он никак не мог поверить, что это возможно, что открыться — не страшно. Замкнутый по природе, он давно привык делиться сокровенным только с дневником.

Люди считали его резким и холодным, в первое время эта сухость очень огорчала Елизавету. Если супруг делал ей замечание, она совершенно терялась и краснела, думая, что выглядит как нерадивая ученица. Ей очень хотелось заслужить одобрение мужа — она сразу и навсегда восприняла его как самого значительного и достойного человека в своей жизни. То, что начиналось с большой взаимной симпатии и интереса, переросло в настоящую любовь, глубокую, верную и единственную.

Сергей Александрович оттаивал и больше не стеснялся показывать свою нежность. Он полюбил делать жене подарки по поводу и без повода, искал для нее оригинальные драгоценности и интересные книги. Любовался ее красотой — и все откровеннее рассказывал о себе. О том, как в юности его смущали собственная скованность и неумение бесшабашно веселиться, как мучает склонность к самоедству и бесконечному самоанализу. Говорил о своей страсти к изобразительному искусству и любви к Достоевскому. Об ощущении некоторой чужеродности в собственной семье. О том, как в детстве понял, что родители живут раздельно, связанные лишь неразрывным браком, о том, как жалел мать и как тяжело переживал открытое присутствие фаворитки в жизни отца. Наконец, о самом главном — об истовой вере.

Перед заключением брака с Елизаветой английская разведка собрала сведения о Сергее Александровиче, чтобы избежать любых возможных «подводных камней». Однако итоговая характеристика оказалась на редкость скупой: «Не в меру религиозен, замкнут, очень часто бывает в храме, причащается до трех раз в неделю». Сергей Александрович прекрасно разбирался в богословии, первым и единственным из всех представителей семейства Романовых трижды посетил Святую землю. Во второе путешествие князь взял с собой Елизавету — в то время еще протестантку.

Она вообще-то имела возможность и право остаться в своей вере, никто не ждал и не требовал от нее иного. Это для ее сестры Алисы, когда та выходила замуж за будущего императора, выбора не было: она обязана была принять православие. Однако чем глубже Элла вникала в веру своего мужа, тем больше чувствовала потребность ее принять. Помимо прочего она очень боялась разлуки с Сергеем Александровичем после смерти. И вот через семь лет после замужества великая княгиня приняла решение перейти в православие. Конечно же написала отцу, великому герцогу Гессенскому Людвигу, прося понять и благословить ее выбор.

Она искала точные и деликатные слова, объясняя, что Сергей Александрович нисколько ее к этому не подталкивал, что она много думала, читала и молилась и пришла к выводу, что будет лицемерием внешне принадлежать к одной церкви, а в душе — полностью разделять веру мужа, что ее решение принято со всей искренностью и уверенностью. Отец ответил отказом в благословении, не скрывая разочарования и обиды, и это было для Эллы очень горько. Зато бабушка поняла и приняла: королева Виктория написала внучке, что быть одной веры с супругом — правильно.

Когда-то имя «Елизавета» она получила в честь святой Елизаветы Тюрингской, знаменитой своим милосердием. Теперь, при миропомазании, ей его оставили — только отныне в честь матери Иоанна Предтечи, а отчество «Федоровна» в России часто получали немецкие принцессы в честь Феодоровской иконы Божьей Матери. В свое второе паломничество на Святую землю Елизавета Федоровна поехала уже православной.

В том же 1891 году неожиданно для всех и себя самого Сергей Александрович был назначен московским генерал-губернатором. Он был совсем не амбициозен, вовсе не желал этого поста, но поделиться своими сомнениями и опасениями мог только с женой и племянником, будущим последним царем России. Им он говорил о том, что весь его характер противится первой роли и представительским функциям и что ему страшно полностью изменить жизнь. Он и не предполагал, что с этого момента начинаются 14 самых успешных, плодотворных и неблагодарных лет его жизни.

Москва при новом губернаторе действительно сильно преобразилась: образцовая чистота, проведение электричества, первые трамваи, реставрация башен Кремля, постройка Верхних торговых рядов и первого общедоступного театра, создание Музея изящных искусств имени императора Александра III на Волхонке (среди первых экспонатов которого были шесть античных терракот из коллекции великого князя) и еще на Сергея Александровича было возложено командование Московским военным округом. Император хорошо знал, что делал, когда назначал дядюшку на эту должность: в его верности и ответственности государь не сомневался. И все тяготы и хлопоты Елизавета Федоровна по мере сил делила с мужем.

Закрытой и уютной частной жизни, так ими ценимой, они теперь были лишены. Губернаторский особняк на Тверской — официальная резиденция. Суета, бесконечные дела и слишком много людей вокруг. К счастью, для души и покоя оставалось Нескучное, и в любую возможную минуту они спешили в Александринский дворец. Здесь супруги находили убежище в трудные времена, отдыхали и прятались от слухов и злых взглядов.

Великий князь Сергей Александрович (сидит справа), его супруга Елизавета Федоровна (сидит 2-я слева) и цесаревич Николай (стоит слева) со своей невестой, будущей императрицей Александрой Федоровной. Дармштадт, 1894 г.

На них смотрели, их обсуждали. Это, пожалуй, и было самой тягостной и неотвратимой ответственностью, с которой Елизавете Федоровне пришлось смириться. Именно поэтому им так трудно было принять свое новое положение — после семи лет счастливого семейного уединения они оказались под прицелом множества глаз, любопытствующих, подозрительных, завистливых, а иногда и ненавидящих. Стольких сплетен и наговоров, пожалуй, не удостаивался никто из их близких. Даже самые интимные стороны семейной жизни великих князей охотно обсуждали, выдвигая порой невыносимо оскорбительные теории.

Нет детей? Значит, у них «белый брак»: истово религиозные супруги совершенно точно живут как брат с сестрой. И пусть Сергей Александрович пишет в дневнике о том, что нет для него мечты важнее, чем быть отцом, — кто об этом знает… И все же родителями им с Елизаветой Федоровной стать довелось: они взяли на воспитание детей Павла, брата Сергея Александровича. Этому предшествовала тяжелая история. Павел Александрович с беременной женой, греческой принцессой Александрой, и двухлетней дочерью Марией гостили в Ильинском. Во время пикника Александра упала, сильно ударилась и после шести дней агонии умерла, недоношенного младенца чудом удалось спасти.

Овдовевший Павел буквально сходил с ума от горя, его брат с женой взяли на себя заботы о новорожденном и его осиротевшей сестре. Врачи были уверены, что младенец Дмитрий не выживет, но его спас Сергей Александрович — он не спал ночами, сам обкладывал малыша ватой и купал его в предписанных бульонных ванночках — и выходил. Он обожал племянника, записывал в дневнике его первые слова и шаги, даты появления первых зубов. Дети часто гостили в Ильинском. А потом Павел Александрович влюбился в разведенную женщину неаристократического происхождения — и женился, несмотря на запрет императора. За это его изгнали из России. Детей же взяли на воспитание Сергей Александрович и Елизавета Федоровна — и действительно стали им настоящими родителями. Однако бездетный брак великого князя все равно не давал покоя досужим сплетникам.

Все шире расползались отвратительные слухи о том, что Сергей Александрович — гомосексуалист, порочный лицемер, чьи противоестественные измены так оскорбляют жену, что она и сама, бедняжка, вынуждена искать женского счастья на стороне. Да-да, он открыто живет со своим адъютантом, а жене настоятельно советует тоже «не теряться»! Послушайте, доподлинно известно, что он со своим кузеном куролесит в Преображенском полку! Конечно, эти мерзкие слухи доходили до Сергея Александровича. В отчаянии он писал в дневнике: «Что это?! Откуда это?! Что мне делать?!» — но на людях сохранял спокойствие и равнодушие. В самом деле, не оправдываться же ему было! Кузен и ближайший друг их семьи великий князь Константин Константинович (известный как поэт «К.Р.») писал ему: «Терпи всю эту прижизненную клевету, терпи — ты на поле брани».

И он терпел, а за спиной говорили: гордец и сухарь!

Никто понятия не имел, что Сергея Александровича мучают чудовищные боли в позвоночнике — он страдал от костного туберкулеза. От этой болезни скончался его старший брат, который должен был стать императором, сам же Сергей Александрович боролся с ней и умело скрывал от всех, кроме жены. Он постоянно носил корсет — отсюда та самая «осанка гордеца» — и не мог ездить верхом, даже поездка в карете была для него мучительна. Единственным средством, хоть немного облегчавшим боль, была горячая ванна с солями. Ничего толком не понимавшие окружающие посмеивались над сибаритским пристрастием великого князя к принятию ванны, на что он мог отвечать только пресловутой ледяной улыбкой.

4 февраля 1905 года Сергей Александрович погиб от бомбы террориста-эсера Ивана Каляева

Впрочем, обвинений в сухости и холодности удостаивалась и Елизавета Федоровна. При всей своей щедрости и готовности помогать людям она — в силу происхождения, воспитания и характера — также отличалась внешней отстраненностью. Благодеяния великих князей люди воспринимали как должное, зато охотно осуждали их мнимое равнодушие и надменность.

Тем временем судьба неумолимо отсчитывала дни, месяцы и годы. 14 мая 1896 года Николай II венчался на царство, а 18 мая произошла трагедия на Ходынском поле. В честь коронации предполагалась раздача подарков неимущим — пакетов с колбасой, булкой, пряником, леденцами, орехами и памятной кружкой. В ожидании тысячи людей, съехавшихся отовсюду, ночевали на поле, пили и плясали, а потом прошел слух, что буфетчики делят подарки, и огромная, ничего не соображающая толпа ринулась вперед, снося ограждения и ломая павильоны. В результате давки только по официальным данным погибли почти 1400 человек и пострадали 1500.

Легче всего было обвинить в случившемся московского генерал-губернатора — его одного. Обвинили... И дали прозвище «Князь Ходынский». Никого не интересовало, что контроль над подготовкой народных гуляний и поддержанием порядка был в ведении Министерства императорского двора. Слухи ширились, а Сергей Александрович не оправдывался. Напротив, чувствовал огромную личную ответственность за случившееся. Жертвовал деньги на пострадавших, оплачивал похороны, посещал раненых в больницах. Он немедленно подал царю прошение об отставке, но тот его не принял.

Тем временем в России все отчетливее ощущались пугающие перемены. Слова «вольнодумство» и «революционные настроения» на глазах обрастали плотью. Забастовки и теракты стали повседневностью. Сергей Александрович был сторонником жестких мер и противником демократических перемен, которых требовало общество, — и вскоре стал объектом особой ненависти: за ним следили, ему присылали угрожающие записки. Получала предупреждения и Елизавета Федоровна: ей советовали держаться подальше от мужа, чтобы остаться в живых. Сергей Александрович теперь ездил один — больше он не брал с собой в карету ни членов семьи, ни подчиненных. В очередной раз подав прошение об отставке, он на сей раз ее получил. Но это уже ничему не помогло и никого не спасло.

Что знали каменные псы, глядевшие вслед покидавшей Александринский дворец великокняжеской чете? Знали ли они, что переезд в Кремль не спасет Сергея Александровича и менее чем через месяц, 4 февраля 1905 года, он погибнет от бомбы террориста-эсера Ивана Каляева? Его останки Елизавета Федоровна будет собирать руками, сердце любимого супруга найдут на крыше на следующий день. А потом она пойдет в тюрьму к его убийце, пытаясь постичь, что же им двигало. Каляев скажет, что имел возможность убить Сергея Александровича неоднократно, но всякий раз с ним рядом была она. Елизавета Федоровна тихо спросит: «Неужели же вы не понимаете, что все равно меня убили?» Она дарует ему прощение, будет просить для Каляева помилования, но безуспешно.

В прежней, светски-мирской жизни ей больше не останется места. Она отрешится от мира, став основательницей и настоятельницей Марфо-Мариинской обители.

Марфо-Мариинская обитель

Все силы отныне она отдавала благотворительности — во время Первой мировой войны помогала формировать санитарные поезда, отправляла на фронт лекарства, устраивала походные церкви. На территории обители действовали бесплатные больница и аптека для бедных, детский приют и школа. Она еще при жизни прослывет святой — и всегда будет говорить, что живет ради того, чтобы продолжать делать все, что надеялся успеть ее муж.

Раз и навсегда принятая в сердце и разделенная судьба нового отечества не позволит Елизавете Федоровне покинуть Россию после революции.

В 1918 году ее вместе с родными и слугами отправят на Урал, изобьют прикладами винтовок, бросят в алапаевскую шахту и забросают гранатами. Чудом упав на выступ в стене, она перевяжет лежащего рядом племянника, князя императорской крови Иоанна, своим апостольником. Проходящие мимо люди с ужасом услышат доносящееся из шахты пение Херувимской песни. После того как в Екатеринбург войдет армия Колчака, тела поднимут. Елизавету Федоровну найдут со сложенными в крестное знамение пальцами. Впоследствии ее канонизируют — и святая преподобная мученица Елисавета навсегда станет частью русской истории и веры.

Все это будет потом, неминуемо, неотвратимо. Александринский дворец переживет новые повороты судьбы России: сначала туда въедет Центральный музей народоведения, потом — Музей мебели, где Остап Бендер и Киса Воробьянинов охотились за гамбсовскими стульями, позже здесь разместится Президиум Академии наук СССР. Ко входу во дворец перенесут роскошный фонтан с Лубянки. Обветшают мостики и ротонды. И только неизменные каменные псы будут весь этот век исправно нести свою службу, замерев у дверей и глядя на подъездную аллею, по которой карета когда-то унесла их последних хозяев...

Татьяна Миргородская
http://7days.ru/